Граммофонные анекдоты (к первому апреля)
Говорят, что анекдот наиболее точно отражает суть явления
и передает колорит времени. Давайте и мы в канун
праздника юмора посмотрим на граммофонные проблемы начала прошлого
века через веселые (по мнению современников) истории.
Cогласно статистическим данным, по состоянию на 1 апреля
1914 года в Москве насчитывалось: 232 постоянных
граммофонных магазина, не считая временных — на воскресных
рынках. Белокаменная уже тогда являлась центром оптовой и розничной
торговли музыкальными фабрикатами. Крупнейшей и самой популярной
точкой был магазин Мюллера, который не только собирал толпы
покупателей, но и получал огромное количество писем со всех
концов империи. Вот лишь некоторые выдержки из них.
«Благодаря грампластинке,
я слушаю теперь ежедневно г-на Фигнера. Уверяю вас, мне
он до того надоел, что я рад, если оправдается слух
об отъезде его на целый год в Аргентину. Буду заводить
Собинова и учить скворца его ариям — и все благодаря
аппарату, который купила у вас моя жена».
«Открыв ныне трахтир без крепких
напитков и поставив во оном граммофон вашей фирмы,
я привлек сим многих посетителев. Засим будьте здоровы Мирон
Колупаев, содержатель трезвенного заведения «Магмыж». (Сохранена
оригинальная транскрипция).
Газеты и журналы охотно публиковали различные истории
и анекдоты о граммофонах и пластинках.
Вот, например, как вышучивал в 1903 году фельетонист
«Петербургского листка» подготовку к граммофонному концерту Ипполита
Павловича Рапгофа:
«Распоряжается г-н
Рапгоф: — Клади Фигнера в ящик! — Есть-с! — Фигнершу… —
Есть! — Собинов положен? — В пяти экземплярах-с… — Прибавь
еще пару на бисы…
Взял потом афишу
в руки и командует: — Хор Архангельского!.. Великорусский
Андреева… Да самого Андреева суньте.. Оркестров семь штук —
французскую национальную гвардию не забудьте..
Смотрел, смотрел
на него и говорю: — Счастливый вы человек… —
А что? — Другим устроителям концертов столько беспокойства
с артистами, а вам и горя нет… —
Ну не скажите, — говорит, — они у меня,
действительно, не капризничают, но только тоже требуют
осторожного обращения… — Отчего? — Очень легко в дороге
сломаться могут. Хрупки…»
Ипполит Павлович Рапгоф был не только известным предпринимателем
и пропагандистом звукозаписывающей техники, многие читатели знали его
как «графа Амори». Под этим псевдонимом он снискал себе скандальную
известность автора бульварных романов («Тайны японского моря»
и др.).
Впрочем, были места, куда вход с граммофонами был закрыт:
— Вы, барин, насчет этой дачи
не сумлевайтесь: здесь прошлым летом полковник жил и очень
доволен остался. Зелени много, две березы, солнечная сторона, воздух
от реки хороший и с граммофонами соседей
не пущаем.
Тема охраны тишины и спокойствия уже тогда была крайне актуальна.
Необычное применение своему граммофону нашел его владелец, отдыхающий
за городом. Обращаясь в редакцию одной из газет,
он писал: «Как дачник, я не знал отбоя от гостей,
которые приходили с утра и оставались сидеть до обеда.
Но с тех пор, как я приобрел граммофон и начал
заводить его с восходом солнца, — гости ко мне больше
ни ногой».
Другое популярное издание тех лет, готовя своих читателей
к летнему сезону, рекомендовало дачникам не злоупотреблять
прослушиванием пластинок, так как это может вызвать недовольство соседей,
в особенности при неустанном проигрывании одних и тех же
пьес в неправильном темпе. Совет этот, как легко убедиться,
не устарел и сегодня.
Поводом для многих забавных историй служили частые подделки
и контрабандное производство.
В клубе
встречаются два приятеля. — Николай! Что ты опять загрустил? Никак
теща воскресла? — Хуже!!! Жена поддельный граммофон и копированные
пластинки завела. Шипят хуже тещи.
Особенные переживания, связанные с пиратским выпуском пластинок,
выпадали на долю исполнителей, которые не получали с этого
дела ни гроша.
— Представляете,
копировщик Анатолькин выпустил пластинки с моим голосом,
не сказавши мне предварительно ни слова. — Что же тут
удивительного? Если воруют граммофонные пластинки, отчего же
не воровать голос для пластинок?
Не оставляли злые языки в покое и торговлю граммофонными
товарами.
В трактире. 1-й
купец. — А ты бы, Никитич, начал торговать
граммофонами. 2-й купец. Этой штукой-то, на которой труба
наставлена? Нет, брат, я человек суеверный: того и гляди под эту
самую музыку в трубу и вылетишь.
И действительно, многие торговцы разорялись. В условиях
жесткой конкурентной борьбы это было нормальным явлением:
— Вы слыхали,
Папуасов бросает торговать граммофонами и делается авиатором. —
Дело привычное: он уже раз десять вылетал в трубу, так
что — сойдет!!!
И чтобы «не вылететь в трубу», приходилось идти
на поклон к покупателю.
Среди
торговцев: — Я, брат, своим клиентам удивительную премию придумал.
Каждое лицо, купившее граммофон, получает бесплатно жареного гуся
и три фунта ветчины. — Удивил! А у меня — сезонный
билет в мраморную баню, кокосовую мочалку и полотенце
с вышитыми инициалами…
Из объявлений
в «Уссурийской Окраине»: «Громадная распродажа
по исключительно дешевым ценам в магазине С. В громадном
выборе галстуки, носки, нижние юбки, граммофоны и пластинки. Жаль,
что при этом г-н С. не продает в своем универсальном магазине
заодно колесную мазь, презервативы и льняное семя».
В магазине: — Что
у вас стоит этот граммофон? — Семьдесят рублей. Может проиграть
6 пьес. — Только? А я хотел граммофон года на два
купить.
Страсти вокруг «говорящей машины» содрогали семейные основы:
— Слыхали, Цыпкин
бросил жену. По-моему — это подлость… Разбил жизнь молодой
женщины… — Эка важность! Разбил жизнь!! Утешится, другого найдет… —
А у меня тоже несчастье. Моя жена… — Разбила вам жизнь? —
Хуже! Три пластинки Собинова. А они — Общества «Граммофон»,
и по шести целковых заплачены.
|
«Терапевтический» граммофонный концерт в берлинской клинике
(1911 г.)
|
Поистине безграничной была «щедрость» граммофонных фанатов.
Нищий —
барину: — Христос воскрес!.. Имею часть поздравить!
На чаек бы с Вашей милости.. — Охота тебе, голубчику,
чай пить! Я тебе лучше граммофон заведу — хор балалаечников.
Попытки усовершенствовать граммофон оборачивались порой самыми
неожиданными предложениями.
Изобретатель: —
Я сделал замечательное открытие в области усовершенствования
граммофонов… — Какое же именно? — А это, знаете,
к граммофону сбоку привинчивается медная ручка, и затем его
удобно далеко-далеко забросить.
От полного отрицания до использования в самых
неожиданных областях — таков был диапазон отношения
к новинке:
— Скажите, зачем
вы поставили граммофон в конторе. Разве он не мешает
работе? — О, нисколько. Барышни, пишущие на машинках, невольно
попадают в такт музыке и работают, таким образом, вдвое
быстрее.
Шло время, сквозь смех и слезы граммофон завоевывал себе права
гражданства: ломая предубеждения, он нес культуру в массы
непросвещенного народа России и в конце концов стал неотъемлемым
атрибутом каждого дома, где любили музыку, пение и танцы.
Но, в отличие от западного, отечественный музыкальный бизнес
начала прошлого века не отличался высоким уровнем профессионализма.
Особенно это было заметно в регионах.
В Ярославле, например, работала фирма «Сукин и сын», которая,
помимо торговли грампластинками и аппаратами, предлагала покупателям
сардины без косточек, прованское масло собственного разлива
из подсолнухов, деготь, гвозди, кашинскую мадеру и другие
товары, которые оптом закупались на нижегородской ярмарке.
В Нижнем, на музыке делались большие деньги, которые молодые
граммофонщики оставляли в местных ресторанах и публичных домах.
Пока родитель Яков Тимофеевич Сукин «хворали водянкой и лежали без
задних ног» их сынок Петенька, отправившийся на закупку товаров,
занимался «музыкальным бизнесом». Прибыв на место, он приступил
к делу лишь после встречи с другом Сенькой, которая закончилась
потерей всяческих ориентиров и полным беспамятством. Вскоре родителю
была отправлена депеша: «Закупил 10 тысяч пластинок
и 500 аппаратов, высылайте еще две тыщенки». В ожидании
средств чадо, напившись до красной смородины, поехало гулять
с девицами и на глазах друзей, по дурости, чуть было
не зарезалось кинжалом. На другой день в ресторане
«Кинь-Грусть» молодой предприниматель разбил зеркало, свернул официанту
челюсть и потом ходил по кабинетам с кадильницей
в одних чулках. И все было спокойно — никакого скандала,
никакого штрафа, ни чуточки протокола. Наоборот: полное уважение,
сейчас видно — настоящий гость. Годом раньше в Вене, куда
Петенька был послан родителем для ознакомления с делом,
он разбил о голову своего учителя граммофонную пластинку,
за что был немедленно оштрафован на 300 крон. Однако урок
в прок не пошел. «Работа» по закупке музыкальных товаров
на ярмарке кончилась вместе с деньгами.
В 1913 году в С.-Петербурге был утвержден устав
акционерного общества «Таксограммофон и музыка» с основным
капиталом в 1800000 рублей (сумма по тем временам
фантастическая). Учредители подсчитали, что проигрывание пластинок
на таксофоне дает несравненно большую выручку, чем продажа
их в розницу. Такими откровенными доводами вербовались пайщики
нового общества. Разразившаяся мировая война помешала дельцам осуществить
свое намерение. Собранные деньги растворились без следа.
Александр Тихонов
Статья была изначально опубликована в журале "Звукорежиссер" №2 2004 г.
|